Теория страха. Страх, фобии и панические атаки. Фобии и страх. Лечение фобий

Я напоминаю, что пришел к Фрейду от сексологии. Поэтому неудивительно, что я с гораздо большей симпатией воспринял его теорию «актуальных неврозов», которые называл «неврозами застойной сексуальности», чем «толкование смысла» симптомов при «психоневрозах». Эта теория представлялась мне более естественнонаучной, чем «толкование смысла». Фрейд называл актуальными неврозами заболевания, вызванные непосредственными нарушениями половой жизни. Невроз страха и неврастения были, по его мнению, заболеваниями, у которых отсутствовала «психическая этиология». Они, как полагал Фрейд, были непосредственным выражением застойной накопленной сексуальности. Они действовали так же, как токсические нарушения. Фрейд предполагал наличие «химических сексуальных веществ», которые, неправильно «разлагаясь», вызывают нервное сердцебиение, нарушение сердечного ритма, острые приступы страха, обильный пот и другие расстройства в функционировании вегетативного аппарата. Фрейд был далек от прямого связывания невроза страха с вегетативной системой. Он утверждал, основываясь на клиническом опыте, что невроз страха возникает из-за полового воздержания или прерывания полового акта. Его следовало отличать от неврастении, которая, в противоположность сказанному, возникает из-за «сексуальных злоупотреблений», то есть неупорядоченной сексуальности, например из-за слишком частой мастурбации. Ее симптомами были боли в спине и крестце, головные боли, общая возбудимость, нарушения памяти и внимания и т. д. Таким образом, Фрейд подразделял болезненные состояния, не поддававшиеся пониманию официальных неврологии и психиатрии, в зависимости от имевшейся дисгармонии сексуального происхождения. Это привело к нападкам на него со стороны психиатра Левенфельда, который, как и сотни других его коллег, вообще отрицал сексуальную этиологию неврозов. Фрейд опирался на официальную клиническую терминологию. Он полагал, что такие термины, как психоневрозы, в особенности же истерия и невроз навязчивых состояний, не раскрывали психического содержания. Он полагал, что в симптомах этих заболеваний всегда проявлялось конкретно улавливаемое содержание, в том числе всегда сексуальное, но это понятие должно трактоваться более широко и разумно.

В центре каждого психоневроза стояли кровосмесительные фантазии, а также страх повреждения гениталий. Заметим, что речь идет о детских и бессознательных сексуальных представлениях, выразившихся в психоневротическом симптоме. Фрейд очень резко различал актуальные неврозы и психоневрозы. На переднем плане в клинической психоаналитической работе стояли, разумеется, психоневрозы. Актуальные неврозы следовало, по Фрейду, лечить, ликвидируя вредоносные сексуальные манипуляции. В применении к неврозу страха это означало, например, отказ от воздержания или прерывания полового акта, в применении к неврастении - от чрезмерного онанизма. Напротив, психоневрозы Фрейд требовал лечить с помощью психоанализа. Несмотря на это жесткое различие, он допускал существование связи между двумя группами неврозов, полагая, что каждый психоневроз группируется «вокруг актуально-невротического ядра». Я опирался в своих исследованиях застойного страха на последнее, очень убедительное, положение. Фрейд впоследствии больше ничего не публиковал на эту тему.

Фрейдовский актуальный невроз означает биологически неверное направление сексуальной энергии. Ей закрывается доступ к сознательности и моторике. Актуальный страх и нервные симптомы, обусловленные непосредственно биологическими причинами, представляют собой, так сказать, злокачественные разрастания, питаемые сексуальным возбуждением, не нашедшим выхода. Но и странные образования в душе, которыми являются неврозы навязчивых состояний и истерии, также выглядели как бессмысленные с биологической точки зрения злокачественные разрастания. Откуда получают они свою энергию? Несомненно, из «актуально-невротического ядра» накопленной застойной сексуальности. Она, следовательно, Должна была быть и источником энергии для психоневрозов.

Иной интерпретации указание Фрейда не поддавалось. Только эти данные и могли быть правильными. Как помеха действовало возражение, которое большинство психоаналитиков выдвигало против учения об актуальном неврозе. Они утверждали, что актуальных неврозов вовсе не существует. Нужно было доказать наличие душевного содержания и в так называемом «свободно плавающем страхе». Такую аргументацию выдвигал Штеккель. По его мнению, все виды страха и нервных нарушений были обусловлены душевными, а не соматическими причинами, как утверждают, когда речь идет об актуальных неврозах. Штеккель, как и другие, не видел фундаментального различия между психосоматическим возбуждением и душевным содержанием симптома. Фрейд не разъяснил противоречия, но он придерживался этого различия. Напротив, я в психоаналитической амбулатории наблюдал множество органических симптомов. Правда, нельзя было отрицать, что и симптомы актуального невроза имели психическую надстройку. Чистые актуальные неврозы встречались редко. Граница между разными видами неврозов была не столь четкой, как полагал Фрейд. Пусть такие специальные научные вопросы покажутся дилетантам неважными, но на деле окажется, что в них скрывались важнейшие проблемы человеческого здоровья. Следовательно, в психоневрозе определенно имеется ядро застойного невроза, а застойный невроз имеет психоневротическую надстройку. Так имело ли различие вообще какой-нибудь смысл? Не шла ли речь только о количественных вопросах?

В то время как большинство аналитиков приписывало все психическому содержанию невротических симптомов, ведущие психопатологи, как, например, Ясперс в своей «Психопатологии», вообще отрицали естественнонаучный характер психологического истолкования смысла, а тем самым и психоанализа. «Смысл» душевной позиции или действия можно было, по их мнению, постичь только с помощью «гуманитарных», а не естественных наук. Утверждали, что естественные науки имеют дело только с душевными количествами и энергиями, а гуманитарные науки - с душевными качествами. Моста между количественными и качественными параметрами, как утверждали эти люди, не было. Речь шла о решающем вопросе, о естественнонаучном характере психоанализа и его методов. Иными словами, может ли вообще существовать естественнонаучная психология в строгом смысле слова? Может ли психоанализ претендовать на роль естественнонаучной психологии, или он представляет собой только одну из многих отраслей гуманитарного знания?

Фрейду не было дела до этих методических вопросов, и он беспечно публиковал результаты своих клинических наблюдений. Он не любил философских дискуссий, мне же, напротив, приходилось бороться против такого рода аргументов. Нас хотели причислить к духовидцам и тем самым разделаться с нами, а мы знали, что впервые в истории психологии занимаемся естественной наукой, и хотели, чтобы нас воспринимали всерьез. Только в тяжелой борьбе за выяснение этих вопросов с помощью дискуссий оттачивалось то острое оружие, с помощью которого я позже внес свою лепту в защиту дела Фрейда. Я думал, что если «естественной наукой» считать только экспериментальную психологию, представленную направлением Вундта и занимающуюся количественным измерением реакций, то тогда психоанализ, поскольку он не пользуется количественными методами исследования, а только описывает и конструирует смысловые связи между оторванными друг от друга психическими явлениями, нельзя причислить к естественнонаучным методам. Но скорее так называемая естественная наука является ложной. Ведь Вундт со своими учениками ничего не знал о человеке в его живой реальности, оценивая человека лишь на основе времени, которое ему необходимо потратить, чтобы ответить на слово-раздражитель «собака». Они делают это еще и сегодня, а мы оценивали человека в зависимости от того, как ему удается урегулировать конфликты, возникающие в жизни, в соответствии с какими мотивами он действует. Наша аргументация подразумевала необходимость конкретного постижения фрейдовского термина «психическая энергия» или даже включение его в общее понятие энергии.

Трудно против абстрактных философских аргументов привести факты. Венский философ и физиолог Адлере отказывался заниматься вопросом о несознательной душевной жизни, так как якобы допущение «несознательного» было «в философском смысле неверным с самого начала». Я слышу подобные возражения еще и сегодня. Когда я утверждаю, что и после высокой степени стерилизации вещества могут жить, мне говорят, что предметное стекло было грязным и вообще там наблюдалось «броуновское движение». Тот факт, что грязь на предметном стекле очень легко отличается от бионов, а броуновское движение от вегетативного движения, не принимается во внимание. Короче говоря, «объективная наука» сама по себе является проблемой.

Выйти из этой неразберихи мне неожиданно помогли некоторые клинические наблюдения над случаями, подобными тем двум больным, о которых шла речь выше. Постепенно стало ясно, что сила психического представления зависит от моментального телесного возбуждения, с которым оно связано. Аффект возникает из инстинктов, а значит - в телесной сфере. Напротив, представление является в высшей степени «психическим», нетелесным образованием. Так как же «нетелесное» представление связано с «телесным» возбуждением? При полном сексуальном возбуждении представление о половом акте живо и настоятельно. Напротив, в течение некоторого времени после удовлетворения оно не воспроизводится, будучи «мутным», бескрасочным и как бы расплывчатым. Здесь должна скрываться загадка отношения психогенного невроза страха к психогенному психоневрозу.

Мой пациент после сексуального удовлетворения мгновенно потерял все психические симптомы невроза навязчивых состояний. С наступлением нового возбуждения возвращались до повторного удовлетворения и симптомы. Напротив, второй пациент все точно проработал в душевной сфере, что от него и требовалось, но сексуальное возбуждение не наступало. Лечение не повлияло на неосознанные представления, которые обусловливали его неспособность к эрекции. Дело наполнялось жизнью.

Я понял теперь, что психическое представление, которому свойственна лишь очень небольшая степень возбуждения, может спровоцировать нарастание возбуждения. Это спровоцированное возбуждение, со своей стороны, делает представление живым и настоятельным. При отсутствии возбуждения сходит на нет и представление. При отсутствии осознанного представления о половом акте, что имеет место, например, в случае застойного невроза из-за морального торможения, возбуждение связывается с другими представлениями, которые могут быть осмыслены более свободно. Отсюда я делал вывод: застойный невроз является физическим нарушением, которое вызвано неудовлетворенным и потому неверно направленным половым возбуждением. Без душевного же торможения половое возбуждение никогда не могло бы быть неверно направлено. Меня удивляло, что Фрейд не обратил внимание на данное обстоятельство. Если препятствие однажды породило застой сексуальности, то может вполне случиться, что этот застой усилит торможение и заново активизирует детские представления вместо нормальных. Детские представления, сами по себе не болезненные, могут, так сказать, вследствие актуального торможения содержать слишком много сексуальной энергии.

Если это произошло, то такие представления становятся настойчивыми, приходят в противоречие с душевной организацией взрослого и должны подавляться с помощью вытеснения. Так на основе поначалу «безобидного» сексуального торможения, обусловленного актуальной ситуацией, возникает хронический психоневроз со свойственным ему инфантильным содержанием сексуальных переживаний. В этом суть описанной Фрейдом «регрессии к детским механизмам». Описанный механизм проявлялся во всех случаях, с которыми я имел дело. Если невроз существовал не с самого детства, а проявлялся позже, то «нормальное» торможение сексуальности или трудности половой жизни регулярно порождали рассеянность, и этот застой активизировал кровосмесительные желания и сексуальные страхи.

Следующий вопрос звучал так: являются ли сексуальная заторможенность и обычное отрицание сексуальности, стоящие у начала хронического заболевания, «невротическими» или «нормальными»? Никто об этом не говорил. Сексуальная заторможенность благовоспитанной девушки из буржуазной семьи казалась чем-то само собой разумеющимся. Я думал точно так же. Это означало, что вначале я вообще не размышлял об этом факте. Если молодая жизнерадостная женщина, живущая в браке, не приносящем удовлетворения, заболевала застойным неврозом, если у нее появлялся сердечный страх, то никто не задавался вопросом о торможении, мешавшем ей достичь сексуального удовлетворения. Со временем могли развиться настоящие истерия или невроз навязчивых состояний. Первым поводом к их возникновению было моральное торможение, движущей силой - неудовлетворенная сексуальность.

В этой точке, разветвляясь, появлялись многочисленные возможности решения проблемы, но было трудно взяться за их быстрое и энергичное осуществление. Семь лет я верил, что работаю в полном соответствии с принципами фрейдовского направления. Никто не предчувствовал, что с постановкой названных вопросов началось пагубное переплетение в принципе несовместимых научных воззрений.

Невроз страха и детские фобии

Жизнь человека соткана из разнообразных страхов. В той или иной степени каждому из нас неоднократно приходи­лось испытывать страх в глубине души. Другое дело, что да­леко не всегда человек знает причину своего страха и спосо­бен разобраться в том, что его волнует и почему ему страшно. И далеко не всегда нормальный страх перерастает в нечто большее, патологическое. Но, как правило, все невротичес­кие расстройства так или иначе связаны с переживаниями, в основе которых лежит бессознательный страх.

В процессе работы с пациентами в той или иной мере в по­ле зрения оказывается проблематика страха, независимо от того, с какой конкретной проблемой первоначально приходит к аналитику человек. Надо полагать, точно с таким же положе­нием столкнулся основатель психоанализа, когда впервые от­крыл свою частную практику.

История возникновения психоанализа свидетельству­ет о том, что с проблемой страха Фрейду пришлось столк­нуться на начальном этапе терапевтической деятельности. Так, в совместно написанной с Брейером работе «Исследо­вания истерии» (1895) он пришел к заключению, что встре­чающиеся неврозы следует в большинстве случаев рассмат­ривать как смешанные. Чистые случаи истерии и невроза навязчивости - редкие явления. Как правило, они сочета­ются с неврозом страха. При этом Фрейд полагал, что не­вроз страха возникает в результате накопления физического напряжения, имеющего самостоятельное сексуальное про­исхождение. Обычным проявлением невроза страха явля­ются различного рода тревожные ожидания и фобии, то есть страхи конкретного содержания. Такие состояния Фрейд на­блюдал у своих пациентов: в частности, у больной фрау Эмми фон Н. он отметил невроз страха с тревожными ожиданиями, сочетающимися с истерией. В случае Катарины - комбина­цию невроза страха с истерией.

Рассматривая смешанные неврозы, Фрейд попытался выявить их составляю­щие и с этой целью выделил в особую категорию «невроз страха». В 1895 году он опубликовал три статьи, в которых рассмотрел специфику невроза страха и фобий. Первая из этих статей имела название «Об основании для отделения определен­ного симптомокомплекса от неврастении в качестве «невроза страха»». Вторая - «Навязчивости и фобии. Их психические механизмы и этиология». Третья - «Критика «невроза страха»». Даже по названию этих статей можно судить о том, что проблема страха интересовала Фрейда в период становления психоанализа, а ее решение представлялось ему довольно сложным, коль скоро, выдвинув пред­ставления о неврозе страха, он тут же высказал свои критические соображения по этому поводу.

В фундаментальной работе «Толкование сновидений» Фрейд уделил незначи­тельное внимание проблеме страха. Тем не менее, он не мог обойти стороной эту проблему и высказал мысль о том, что учение о сновидениях страха относится к психологии неврозов. Одновременно он подчеркнул, что фобия представляет собой как бы пограничное препятствие страха; симптом истерической фобии воз­никает у больного для того, чтобы предотвратить появление страха, а невротичес­кий страх проистекает из сексуальных источников.

В 1909 году в работе «Анализ фобии пятилетнего мальчика» основатель психоана­лиза обстоятельно рассмотрел вопрос о возникновении и развитии фобии малень­кого Ганса, выражавшейся в боязни быть укушенным белой лошадью. На основе соответствующего анализа он пришел к заключению, что у ребенка существовала двойственная установка: с одной стороны, он боялся животного, а с другой - проявлял к нему всяческий интерес, подчас подражая ему. Эти амбивалентные (двойственные) чувства к животному явились не чем иным, как бессознательны­ми замещениями в психике тех скрытых чувств, которые ребенок испытывал по от­ношению к родителям. Благодаря такому замещению произошло частичное раз­решение внутриличностного конфликта, вернее, создалась видимость его разрешения. Это бессознательное замещение было призвано скрыть реальные причины детско­го страха, обусловленного не столько отношением отца к сыну, сколько неосознан­ным и противоречивым отношением самого ребенка к отцу.

Согласно Фрейду, маленький Ганс одновременно любил и ненавидел отца, хо­тел стать таким же сильным, как отец, и вместе с тем устранить его, чтобы занять место в отношениях с матерью. Подобные бессознательные влечения ребенка про­тиворечили нравственным установкам, приобретенным им в процессе воспитания. Частичное разрешение этого внутреннего конфликта, разыгравшегося в душе ре­бенка, осуществлялось путем бессознательного сдвига влечений с одного объекта на другой. Те влечения, которых Ганс стыдился, были вытеснены им из сознания в бессознательное и направлены на иносказательный объект - белую лошадь, по отношению к которой можно было открыто проявлять свои чувства. Пятилетний мальчик, однажды увидевший во время прогулки, как упала лошадь, идентифици­ровал отца с этим объектом, в результате чего он стал держаться по отношению к отцу свободно, без страха, зато стал испытывать страх перед лошадью. За выска­занным им страхом быть укушенным лошадью скрывалось глубоко лежащее бес­сознательное чувство, что его могут наказать за дурные желания. Это - нормально мотивированный страх перед отцом вследствие ревнивых и враждебных жела­ний по отношению к нему; страх «маленького Эдипа», который хотел бы устранить отца, чтобы остаться самому с любимой матерью. В конечном итоге на основе осуществленного им анализа Фрейд пришел к выводу, что страх соответствует вытесненному эротическому влечению и что причины неврозов взрослых больных можно искать в инфантильных комплексах, которые стояли за фобией маленько­го Ганса.

Аналогичные взгляды на проблему инфантильного страха нашли свое даль­нейшее отражение в работе Фрейда «Из истории одного детского невроза» (1918). Основатель психоанализа апеллировал к случаю психоаналитического лечения русского пациента Сергея Панкеева (случай «Человека-Волка»). В раннем детстве пациент испытывал тяжелые невротические страдания в форме истерии страха (фобии животных), превратившейся позднее в невроз навязчивости. Когда ему попадалась на глаза книга сказок, в которой было изображение волка, он испыты­вал страх и начинал исступленно кричать. Страх и отвращение у него вызывали также жуки, гусеницы, лошади. Имело место и кошмарное сновидение, когда маль­чик увидел во сне сидящих на большом ореховом дереве перед окном нескольких белых волков и испугался, что они съедят его. После пробуждения у него возник­ло сильное чувство страха.

Описывая историю детского невроза, Фрейд обратил внимание на отношение данного сновидения к сказкам «Красная Шапочка» и «Волк и семеро козлят», а так­же подчеркнул, что впечатление от этих сказок выразилось у ребенка в форме фо­бии животных. Анализ сновидения привел его к заключению, что волк является заместителем отца и, следовательно, в кошмарном сне мальчика проявился страх перед отцом - страх, который с того времени преобладал во всей его жизни. Фор­ма проявления страха, боязнь быть съеденным волком, была не чем иным, как ре­грессивным превращением желания такого общения с отцом, при котором он, по­добно матери, мог бы получить соответствующее удовлетворение, как это он воспринял при сцене близости между родителями, свидетелем чего однажды стал. Причем для понимания возникновения страха не имеет значения, соотносилась ли подобная сцена с фантазией ребенка или с его реальным переживанием. Важно, что пассивная установка к отцу, связанная с сексуальной целью, оказалась вытеснен­ной, и ее место занял страх перед отцом как кастрирующим в форме фобии волка.

В работах Фрейда «Анализ фобии пятилетнего мальчика» и «Из истории одно­го детского невроза» нашла отражение общая тенденция - попытка психоанали­тического рассмотрения истоков возникновения и природы инфантильного стра­ха. Однако если в первой работе внимание акцентировалось целиком и полностью на онтогенетическом, индивидуальном развитии инфантильного страха, то во второй работе отмечалось значение филогенетически унаследованных схем, составляю­щих осадки истории человеческой культуры и оказывающих влияние на ребенка, как это имело место в случае «Человека-Волка».

Признание Фрейдом унаследованного филогенетически приобретенного мо­мента душевной жизни было логическим следствием тех предшествующих разра­боток, которые были осуществлены им в промежутке между 1909 и 1918 годами. То есть между публикациями «Анализа фобии пятилетнего мальчика» и «Из ис­тории одного детского невроза». Эти разработки были осуществлены им в работе «Тотем и табу» (1913), где основатель психоанализа показал, почему на начальных этапах развития человечества дикари проявляли необыкновенно высокую степень боязни инцеста, связанного с заменой реального кровного родства тотемистичес­ким родством.

Основываясь на историческом материале, Фрейд показал, что боязнь инцеста у дикарей представляет собой типичную инфантильную черту и имеет удивитель­ное сходство с душевной жизнью невротиков. Дикие народы чувствовали угрозу в инцестуозных желаниях, которые позже стали бессознательными, и поэтому при­бегали к чрезвычайно строгим мерам их предупреждения. Например, у одних пле­мен по достижении определенного возраста мальчик оставляет материнский дом и переселяется в «клубный дом». У других - отец не может оставаться наедине с дочерью в доме. У третьих - если брат и сестра невзначай встретились друг с другом, то она прячется в кусты, а он проходит мимо, не поворачивая головы. У чет­вертых - в наказание за инцест с сестрой полагается смерть через повешение.

Рассмотрение психологии первобытной религии и культуры позволило Фрей­ду провести параллели между возникновением тотемизма в Древнем мире и про­явлением детских фобий в рамках современной цивилизации; между боязнью инцеста и различного рода страхами, ведущими к невротическим заболеваниям. Психоаналитический подход к филогенетическому и онтогенетическому развитию человека с неизбежностью подводил к необходимости более глубокого, по сравне­нию с предшествующими представлениями, изучения проблемы страха как на концептуальном, так и на терапевтическом уровне. Поэтому нет ничего удивитель­ного в том, что и в последующих своих работах Фрейд неоднократно возвращался к осмыслению проблемы страха.

Ориентируясь на психологическое понимание страха, основатель психоанали­за поставил вопрос о том, почему нервнобольные испытывают страх в значитель­но большей степени, чем другие люди, считающиеся здоровыми. В связи с этим он предпринял попытку рассмотрения с позиций психоанализа не только и не столько страха как такового, безотносительно к его носителям, сколько тех психических состояний, которые связаны с проявлением невротического страха. Такой подход к обсуждению проблемы страха потребовал прояснения понятийного аппарата и рассмотрения психических механизмов, ведущих к возникновению различных форм проявления страха у человека.

Неврозы невротиков, или о том, как нормальные люди занимаются самообманом

Неврозы появляются, когда мы сталкиваемся с деструктивными противоречивыми или просто очень необычными переживаниями, с которыми наш разум справиться не способен. Эти переживания уходят в бессознательное. Невроз – это способ, которым подавленный в бессознательное «материал» дает о себе знать, когда прорывается за покровы защитных механизмов нашей психики. В быту неврозы – это обычные негативные переживания, которые проявляются в усиленной и навязчивой форме. Невротик – типичный персонаж мыльной оперы, у которого вместо здоровых отношений – любовная истерия, вместо реальных достижений – самоутверждение, а вместо здравомыслия – инфантильная эгоистичность. В общем, невроз – это такое нормальное состояние современного человека.

На фото отцы – психоанализа: Абрахам Брилл, Эрнест Джонс, Шандор Ференци, Зигмунд Фрейд, Стэнли Холл, Карл Юнг

Неврозы Фрейда

Существует мнение, что психоанализ Зигмунда Фрейда зародился благодаря озарению, которое его настигло во время сеанса гипноза. Этот сеанс проводил учитель Фрейда – Жан Мартин Шарко. Фрейд наблюдал, как загипнотизированному человеку давали команду – после пробуждения от гипноза – раскрыть зонтик. Действие с зонтиком происходило в помещении и потому выглядело особенно бессмысленным. Будучи в здравом уме после завершения гипноза, человек раскрывал зонтик, и когда его спрашивали о причине этого действия, всегда находился «рациональный» ответ. Человек, например, мог сказать, что «с потолка течет», или, что он проверяет работоспособность зонтика. Фрейд понял, что люди периодически совершают действия, не осознавая истинных побуждений для их совершения. При этом все мы находим «рациональное» объяснение таким действиям, в котором сами можем быть искренне уверенны. Этот механизм психологической защиты Фрейд назвал «рационализацией».

Человек априори не способен понять своим умом жизнь, потому что наш ум – лишь малая крупица жизни. Но сам ум при этом может свято верить, что «все понятно» и «никаких чудес не бывает». В этом проявляется механичность ума. Все «непонятные» процессы вытесняются в бессознательное. Задача ума при этом – лишь подобрать подходящее рациональное объяснение – самообман, на который мы купимся. Вроде как: «все понятно – можно успокоиться и двигаться дальше». Человек не способен воспринять чудо, потому что не готов его переварить, потому что чудо может травмировать его психику. Все слишком необычное и непривычное в нашей жизни подменяется рационализирующим объяснением ума. Поэтому наша жизнь такая нормальная, такая серая и привычная. Мы просто не замечаем жизни. Мы не осознаем происходящее. Мы спим в грезах ума, который «знает», и который своим знанием лишает нас истины.

Другой механизм психологической защиты, о котором я говорю чуть ли не в каждой статье – проекция. Суть его заключается в том, что человек – склонен приписывать другим людям, или внешним явлениям то, что происходит в его собственном уме. Например, если у человека плохое настроение, он видит мир мрачным, а если хорошее – то в радужных тонах. Сам мир при этом не меняется, он остается за пределами ума. Меняются – проекции, сквозь которые мы на мир смотрим.

Фрейд и его последователи считали, что человек «рационализирует» и «проецирует» лишь иногда, пребывая в состоянии невроза. Однако по моему субъективному мнению, «нормальный» человек этим занимается практически непрерывно. Мы живем, не замечая жизни. Все, что мы знаем – это наша проекция и рационализация жизни. Мы всеми силами защищаемся от осознания собственного бытия здесь и сейчас. А «рационализации» и «проекции» по Фрейду – это случаи, когда самообман настолько очевиден, что не заметить его уже просто сложно. Когда, видя белое, человек говорит «черное», а глядя на «черное» начинает объяснять это падением курса доллара, механизмы самообмана психологической самозащиты ума раскрывают себя со всей очевидностью.

Неврозы «здоровых» людей

Фрейд считал, что бессознательный «материал» остается бессознательным, потому что мы непрерывно расходуем свою психическую энергию на защиту от этого «материала». Мы тратим силы на блокирование и подавление болезненных впечатлений, вытесняя их в бессознательное. Отсюда берут свои названия соответствующие механизмы психологической защиты: «подавление» и «вытеснение». Когда, по словам Фрейда, вытесненный материал становится доступным для сознания, психическая энергия освобождается, и может быть использована эго для достижения «здоровых» целей. Иными словами, избавляясь от неврозов, мы, ко всему прочему, можем пополнить запасы жизненной энергии, которая доселе растрачивалась на подавление этих неврозов в подсознании. Плюс к этому, устранение «блоков» сознания, и высвобождение неврозов, расширяет сознание и повышает наши интеллектуальные способности. Однако здесь не все так просто.

«Блоки» сознания, или иначе – механизмы психологической защиты – это не какая-то ошибка природы, от которой однозначно необходимо избавляться. Они помогают нам адаптироваться к происходящей жизни. Блоки защищают наше беспомощное эго от безусловной реальности, и помогают «ужиться» с подавленными переживаниями. Их глобальное разрушение – чревато стремительным съездом крыши расколом психики. Однако, как выше уже было отмечено, «плата» за такую «крышу» – остановка в развитии. Психологические «проблемы» – часть нашего взросления. Механизмы психологической защиты, подавляя неудобные для эго переживания, блокируют наше развитие. Блоки сужают сознание и ограничивают восприятие. Вместо наших хранителей, механизмы психической защиты, становятся нашими надзирателями. Как быть?

Имеет смысл работать с теми «блоками», проявление которых беспокоит в текущий момент жизни. То есть нам не стоит стремглав бросаться в пучину подсознания, отвоевывая у него все возможные психические территории, по принципу Наполеона: «главное ввязаться в драку, а там – будет видно…» В такой «драке» слишком легко – лишиться головы. Что-то схожее происходит с людьми во время употребления психотропных препаратов. Сознание под психоделиками хаотично выныривает в мирах за пределами обыденного ума. Это может быть интересно и увлекательно, а может столкнуть с такими пластами бессознательного, от которых человек потом будет шарахаться всю жизнь. Стоит осваивать техники «растворения», используя которые мы не вскрываем хаотично подсознание, но работаем с тем, что уже проявляется в нашей жизни. То, что уже проявлено – это и есть ступень, которую мы прорабатываем. А впереди паровоза – бежать попросту небезопасно. На этом пути мы обретаем терпение, сохраняя понимание: «это – не реальность такая, а временное переживание».

Психоанализ предлагает вытесненный в бессознательное материал сделать доступным для сознания. Через обострение, мы проживаем подавленное переживание и освобождаемся от невроза, высвобождая психическую энергию для дальнейшего роста. И здесь, я смею утверждать – то же самое нам предлагают духовно-эзотерические учения. К примеру, в тантрических учениях продвинутому адепту секты предлагают созерцать боль, которая во время однонаправленного созерцания начинает растворяться. Между сгоранием кармы в индуизме и освобождением от неврозов в психологии можно поставить вполне рациональное равенство. Наше мировоззрение – всего лишь способ рационализировать безусловную реальность. И чем более привычным, правильным и нормальным кажется нам знание, тем ярче в нем проявлен наш рационализирующий самообман.

Это – одна из причин, по которой мне до сих пор не хочется называть себя психологом. Слишком очевидно, что психология, также как и различные духовно-эзотерические учения и прочие науки – просто способ ума очередной раз совершить этот величайший самообман – сделать безусловную запредельную реальность – знакомой и понятной. И progressman.ru в этом смысле – не исключение.

Неврозы Адлера и Хорни

Ученик Фрейда – психолог Альфред Адлер рассматривал неврозы как «стратегию самозащиты эго». В быту невроз выступает как оправдание, или своеобразное «алиби», которое защищает «престиж личности». Так, например, инстинктивные животные влечения обрастают гламурными эффектами и всякими «рациональными» пояснениями. В этом отношении невроз становится способом «взросления» и «развития» невротика. Обратите внимание на кавычки. Вместо реального развития, невротик удовлетворяется показным развитием, когда успех не столько достигается, сколько изображается. И если жизнь тревожит его иллюзии о собственном «величии», невротик переживает невроз. Невротический стиль жизни характеризуют: неуверенность в себе, низкая самооценка, эгоистичные цели, повышенная ранимость, тревога, проблемы в общении и пр. Адлер выделял три основные жизненные «задачи», в которых высвечивается невротический конфликт: работа, дружба и любовь – самые важные и зачастую самые проблематичные сферы жизни. Основные причины невроза по Адлеру идут из нашего детства. Среди них: физические страдания, избалованность, чрезмерная опека, или наоборот – игнорирование и отвержение.

Психолог Карен Хорни считала, что в отличие от здоровых людей, невротик зависит от чужого мнения, от партнера, от своей «скромности», гордыни, власти, престижа, славы, амбиций и др. Зависимость от чужого мнения приводит к тому, что невротик нуждается в положительных оценках и одобрении окружающих. Невротик переоценивает значение отношений, и крайне боится быть брошенным, поэтому иногда склонен избегать отношений вообще. Невротик часто нуждается в защите и покровительстве. Невротик проявляет излишнюю скромность и неуверенность, поэтому страшится открыто выражать свои мысли. При этом невротик нуждается во власти и престиже, чтобы стать объектом восхищения. Невротик боится критики, поэтому избегает совершать ошибки и терпеть неудачи, в результате чего склонен уклоняться от новых начинаний, увязая в зоне комфорта. Как видим, исходя из этих признаков, здоровых людей в нашем обществе практически нет. Как любят говорить психологи: «все мы родом из детства».

О фобии по Фрейду. Психоанализ.

В 1915-ом году Фрейд пишет работу «Бессознательное», в которую входит часть ранее написанной, но не изданной работы «Страх». Фрейд исследует фобию - истерию страха.

Процесс образования симптома в истерии страха начинается с того, что чувство не встречает активности, необходимой для его реализации: «активность как бы обращается в бегство, снова отнимается, и бессознательное либидо отвергнутого представления проявляется в виде страха» . При повторении «отнятая активность соединяется с замещающим представлением, которое, с одной стороны, ассоциативно связано с отвергнутым представлением, а с другой стороны, благодаря отдаленности от него, осталось не вытесненным (замена посредством сдвига) и допускает рационализацию еще не поддающегося задержке страха» .

Благодаря замещающему представлению нет необходимости к возврату вытесненного представления обычным путем, то есть воспоминанием. Представление является и «передаточным звеном», и начальной точкой для проявления эмоции страха.

Вторая фаза фобии заключена в повторении: образование новых замещающих представлений, которые в попытке «сдержать развитие страха, исходящего из этого (первого) замещающего представления» представляют собой цепочку ассоциаций, изолирующих первое замещающее представление.

«Эти меры предосторожности охраняют, разумеется, только против таких возбуждений, которые проникают к замещающему представлению извне посредством восприятия, но они никогда не могут защитить замещающее представление от возбуждений, исходящих от влечений, которые проникают к замещающему представлению через посредство его связи с вытесненным представлением» . Таким образом, предмет страха в фобии удваивается.

Повторение имеет место не только в повторении первовытеснения, но и в том, что образуется некий символ, знак, в котором посредством ассоциаций прописывается представление о страхе. Например, цепочка «страшных» ассоциаций маленького Ганса: усы отца → черное на морде лошади → черное на паровозе.

С помощью этого механизма, который так четко показан в фобии, осуществляется наиважнейшая цель психического - необходимость связывания тревоги с представлением. Представление возникает благодаря тревоге.

В 14-ой лекции Фрейд пишет о том, что страшное сновидение - исполнение «отвергаемого желания» , говоря о цензуре: «Если случится так, что она на какой-то момент почувствует себя бессильной перед каким-либо желанием сновидения, угрожающим захватить ее врасплох, то вместо искажения она прибегает к последнему оставшемуся ей средству - отказаться от состояния сна под влиянием нарастающего страха» .

Фрейд исследует вопрос тревожного пробуждения в контексте вопроса желания и запрета, связанного с этим желанием.

При отказе от страшного представления, как от объекта, возникает помеха - работа скорби, отказ от интеграции, торможение: «при большинстве навязчивых представлений действительная словесная формулировка агрессивного влечения остается для Я вообще неизвестной» . В первоисточнике использовано слово «Wortlaut» - «текст»: «In den meisten ist der eigentliche Wortlaut der aggressiven Triebregung dem Ich überhaupt nicht bekannt» . Уничтожается смысл любого акта, смысл присвоения символа аутоэротическому содержанию и тревога остается в плоскости невроза.

Отвергнутое представление заменяется аффектом: «аффект выступает, однако, в другом месте. Сверх-Я ведет себя так, как будто не было никакого вытеснения, как будто ему известно агрессивное влечение в его настоящей словесной формуле и во всем его аффективном характере, и относится, к Я, как бы исходя из этого предположения. Я, не зная за собой никакого греха, вынуждено, сдругой стороны, испытывать чувство вины» .

Навязчивое представление размыто, рассеяно, не определено, и вызывает тревожное ожидание: «Страх означает определенное состояние ожидания опасности и приготовление к последней, если она даже и неизвестна» .

Симптомы невроза навязчивости двухтактные и противоположные (внеположные) друг другу: запреты, меры предосторожности, покаяния, или, наоборот, символическая замена удовлетворения.

Триумф симптомообразования - то положение, при котором запрет и удовлетворение проявляются как единый мотив . Это связано с теми ранними лишениями, отказом в удовлетворении, происходившими в период, когда ребенок пассивно наблюдал уходы матери. Он возмещал себе этот уход тем, что представлял с помощью предметов, как мать приходит и уходит вновь.

Из дипломной работы «Психоаналитическое исследование кастрационной тревоги в описании литературного образа главного героя тетралогии Гарина-Михайловского».

Фобический невроз

Плохое отношение к ребенку - лучшее условие для формирования невроза

В процессе воспитания ребенок, по мнению Фрейда, узнает о запретности фрейд всех этих влечений, и они подавляются. Даже сама мысль об их существовании становится недопустимой, неприемлемой из-за несовместимости ее с высшими понятиями о приличии. Она не допускается до сознания, вытесняется в «бессознательное» и подвергается амнезии. Силы, ведущие к подавлению этих влечений, недопущению их отражения в сознании, Фрейд обозначил термином «цензура», а сам процесс подавления - «вытеснением». Переживания, которые оказались вытесненными в «бессознательное», получили название «комплексов». Если последующие переживания усилят эти комплексы, тогда, по мнению Фрейда, могут возникнуть такие заболевания, как неврозы.

В норме энергия вытесняемого сексуального влечения по Фрейдy переводится (сублимируется) в допускаемые «цензурой» виды деятельности, например, занятие благотворительностью, искусством, наукой, религией. Если же этот процесс оказывается нарушенным, то аффективно заряженные комплексы могут оторваться от первоначально породивших их переживаний и присоединиться к каким-либо, до того нейтральным представлениям или психическим актам, находя в них свое символическое выражение.

- вытесненного «аутоэротического комплекса» и связанной с ним повышенной любви к себе. Это может привести, при попадании в военную обстановку, к возникновению «военного невроза» с чувством страха за свою жизнь;
- скрытых «гомосексуальных комплексов», приводящих к тяжелому хроническому алкоголизму.

В результате могут возникнуть явления навязчивости, какой-либо истерический симптом или патологическое влечение. Случаи, когда «вытесненный комплекс присоединяется к симптому соматическому», обозначаются Фрейдом термином «конверсия» («конверсионная истерия»). Таким образом, причина болезни, по Фрейдy, таится в комплексных переживаниях, возникших в раннем детском возрасте. Она долго может оставаться скрытой. Например, чувство отвращения, возникшее в связи с половым влечением к отцу, может не обнаруживаться долгие годы.

Во время неудачного замужества подавляемое чувство отвращения к мужу может усилить влечение к отцу и привести к появлению истерической рвоты, символически отражающей отвращение. Исходя из данной теории, Фрейд предложил свой метод лечения неврозов - психоанализ, основанный на невроз восстановлении в памяти («вскрытии») сексуальных переживаний детского возраста (инфантильно-сексуальных комплексов), якобы являющихся причиной неврозов. Для выявления этих комплексов высказывания больного (свободные ассоциации, воспоминания, сновидения) подвергаются специальному истолкованию при помощи кода сексуальной символики, разработанного Фрейдом. В своих работах Фрейд показал влияние «бессознательного» на психическую деятельность в норме и патологии, раскрыл механизм этого влияния:

Сублимация;
- вытеснение;
- конверсия;
- формирование «комплексов»;
- психологическая защита;
- бегство в болезнь.

Он выдвинул принцип аналитической, каузальной терапии. Один из ближайших учеников Фрейдa - венский психиатр Адлер, отрицая роль полового влечения в этиологии неврозов, полагал, что в основе их лежит конфликт между стремлением

к могуществу и чувством собственной неполноценности (конфликт влечений «Я» по Фрейдy). Ребенку, по Адлеру, свойственно, с одной невроз стороны, стремление к власти, с другой - чувство своей неполноценности, которое он пытается изжить разными способами: то прямым протестом, грубостью, упрямством, то послушанием, прилежанием - и таким образом завоевать признание окружающих. Характерно при этом и стремление к «сверхкомпенсации»: заикающийся Демосфен становится великим оратором, нуждающийся в самоутверждении мужского достоинства - Дон Жуаном, стремящимся ко все новым и новым победам над женщинами. Невроз, по мнению Адлера, не болезнь, а лишь определенный способ изжития чувства собственной неполноценности и завоевания положения в обществе.

Невроз - это способ решения внутренних проблем человека

H.Sul.Ivan (1953), как и С.Нотеу (1950), усматривает истоки конфликтов, лежащих в основе неврозов, в межличностных отношениях матери и ребенка, но при этом подчеркивает, что отношения эти могут породить такие невротические проявления, как, например:

Повышенную боязливость;
- страхи;
- агрессивность;

Благодаря изменению отношения с «горячего» на «холодное» к травмирующему фактору, достигается стойкое устранение болезненного симптома.

Зигмунд Фрейд о неврозе

Великая депрессия остается классическим примером финансового кризиса рыночной экономики. Изучение методов выхода из неё, которые были применены разными странами, может оказаться полезным для проверки моделей кризиса на соответствие реальности. Модель финансового кризиса в виде роста денежного пузыря должна быть проверена на основе анализа имеющихся исторических материалов, показывающих, как развивались предыдущие кризисы и какие меры оказались успешными в их преодолении. Наиболее интересным.

Новость была добавлена: 07.04.2015. 11:16

Нас находят по запросам:

Астенический невроз что это такое
Переходов: 5018

Клиника неврозов на шаболовской
Переходов: 2777

Излечим ли невроз
Переходов: 1482

Наследственные психические заболевания
Переходов: 3100

Атипичная депрессия
Переходов: 8079

Послеродовой невроз
Переходов: 1924

Долой депрессию
Переходов: 9444

Обсессивно компульсивный невроз
Переходов: 5768

Депрессия невротическая
Переходов: 1736

Народные средства при неврозе
Переходов: 3654

Атипичная депрессия
Переходов: 5113

Лечение депрессии народными средствами
Переходов: 3813

Дисфорическая депрессия
Переходов: 1727

Смешные статусы о депрессии
Переходов: 6303

Бросил курить депрессия
Переходов: 41

Тест депрессии зунга
Переходов: 6622

Дерево жизни депрессия
Переходов: 2323

Лечение неврозов препараты
Переходов: 5060

Шкала депрессии бека
Переходов: 9215

Форум невроз навязчивых состояний
Переходов: 1048

Как избежать послеродовую депрессию
Переходов: 5925

Что говорит о неврозе Зигмунд Фрейд

Юнацкевич П. И., Кулганов В. А.

Плохое отношение к ребенку - лучшее условие для формирования невроза

Зигмунд Фрейд утверждал, что в раннем детском возрасте - обычно в первые три года жизни и не позже пятого года - у ребенка появляется ряд влечений, которые не кажутся ему недозволенными или запретными. Эти влечения носят сексуальный характер. Например:

Половое влечение девочки к отцу, мальчика к матери (эдипов комплекс);

Аутоэротические влечения (мастурбация, нарциссизм и др.);

Гомосексуальные влечения и т. п.

В процессе воспитания ребенок, по мнению Фрейда, узнает о запретности всех этих влечений, и они подавляются. Даже сама мысль об их существовании становится недопустимой, неприемлемой из-за несовместимости ее с высшими понятиями о приличии. Она не допускается до сознания, вытесняется в “бессознательное” и подвергается амнезии. Силы, ведущие к подавлению этих влечений, недопущению их отражения в сознании, Фрейд обозначил термином “цензура”, а сам процесс подавления - “вытеснением”. Переживания, которые оказались вытесненными в “бессознательное”, получили название “комплексов”. Если последующие переживания усилят эти комплексы, тогда, по мнению Фрейда, могут возникнуть такие заболевания, как неврозы.

В норме энергия вытесняемого сексуального влечения по Фрейдy переводится (сублимируется) в допускаемые “цензурой” виды деятельности, например, занятие благотворительностью, искусством, наукой, религией. Если же этот процесс оказывается нарушенным, то аффективно заряженные комплексы могут оторваться от первоначально породивших их переживаний и присоединиться к каким-либо, до того нейтральным представлениям или психическим актам, находя в них свое символическое выражение.

Комплексные представления, связанные с мужским половым органом могут обнаружиться в сознании в виде:

Страха перед змеей, ставшей символом представления об этом органе;

Вытесненного “аутоэротического комплекса” и связанной с ним повышенной любви к себе. Это может привести, при попадании в военную обстановку, к возникновению “военного невроза” с чувством страха за свою жизнь;

Скрытых “гомосексуальных комплексов”, приводящих к тяжелому хроническому алкоголизму.

В результате могут возникнуть явления навязчивости, какой-либо истерический симптом или патологическое влечение. Случаи, когда “вытесненный комплекс присоединяется к симптому соматическому”, обозначаются Фрейдом термином “конверсия” (“конверсионная истерия”). Таким образом, причина болезни, по Фрейд’y, таится в комплексных переживаниях, возникших в раннем детском возрасте. Она долго может оставаться скрытой. Например, чувство отвращения, возникшее в связи с половым влечением к отцу, может не обнаруживаться долгие годы.

Во время неудачного замужества подавляемое чувство отвращения к мужу может усилить влечение к отцу и привести к появлению истерической рвоты, символически отражающей отвращение. Исходя из данной теории, Фрейд предложил свой метод лечения неврозов - психоанализ, основанный на восстановлении в памяти (“вскрытии”) сексуальных переживаний детского возраста (инфантильно-сексуальных комплексов), якобы являющихся причиной неврозов. Для выявления этих комплексов высказывания больного (свободные ассоциации, воспоминания, сновидения) подвергаются специальному истолкованию при помощи кода сексуальной символики, разработанного Фрейдом. В своих работах Фрейд показал влияние “бессознательного” на психическую деятельность в норме и патологии, раскрыл механизм этого влияния:

Бегство в болезнь.

Он выдвинул принцип аналитической, каузальной терапии. Один из ближайших учеников Фрейдa - венский психиатр Адлер, отрицая роль полового влечения в этиологии неврозов, полагал, что в основе их лежит конфликт между стремлением к могуществу и чувством собственной неполноценности (конфликт влечений “Я” по Фрейдy). Ребенку, по Адлеру, свойственно, с одной стороны, стремление к власти, с другой - чувство своей неполноценности, которое он пытается изжить разными способами: то прямым протестом, грубостью, упрямством, то послушанием, прилежанием - и таким образом завоевать признание окружающих. Характерно при этом и стремление к “сверхкомпенсации”: заикающийся Демосфен становится великим оратором, нуждающийся в самоутверждении мужского достоинства - Дон Жуаном, стремящимся ко все новым и новым победам над женщинами. Невроз, по мнению Адлера, не болезнь, а лишь определенный способ изжития чувства собственной неполноценности и завоевания положения в обществе.

Невроз - это способ решения внутренних проблем человека

Критикуя ряд положений Фрейдa и его последователей, С. Homey (1966) основную роль в патогенезе неврозов видит не в сексуальных конфликтах, а в дефиците родительской любви.

Любовь ко мне - это основное условие для здоровья моих нервов!

Последний, по ее мнению, вызывает у ребенка внутреннюю тревогу и влияет на последующее формирование личности. Большое значение ею придается противоречиям между потребностями отдельного человека и возможностями их удовлетворения, а также отношениям личности с окружающими лицами.

H.Sul.ivan (1953), как и С.Нотеу (1950), усматривает истоки конфликтов, лежащих в основе неврозов, в межличностных отношениях матери и ребенка, но при этом подчеркивает, что отношения эти могут породить такие невротические проявления, как, например:

В основе неврозов, по В.Н.Мясищеву лежат неудачно, нерационально и непродуктивно разрешаемые личностью противоречия между нею и значимыми для нее сторонами действительности. Неумение найти рациональный и продуктивный выход влечет за собой психическую и физиологическую дезорганизацию личности.

Отсюда, при построении патогенетической психотерапии Мясищев рекомендует стремиться не только помочь больному осознать связь психотравмирующих событий с системой особо значимых для него отношений, но и изменить эту систему в целом - перестроить отношение больного к окружающему, корректировать его жизненные позиции и установки.

Не можешь поменять жизнь, измени к ней отношение и сохранишь свое здоровье

Благодаря изменению отношения с “горячего” на “холодное” к травмирующему фактору, достигается стойкое устранение болезненного симптома.

Итак, хотя в результате проведенных исследований удалось вскрыть многие стороны патогенеза неврозов, внутриклеточные, биохимические, молекулярные изменения, лежащие в основе болезни, остались до сих пор нераскрытыми. Это - задача будущего.

СЕВЕРНЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
Факультет клинической психологии и социальной работы
Отделение клинической психологии

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
По дисциплине «Психология личности»
На тему «Теории страха в современной психологической литературе»

Выполнила:
студентка Лохова Светлана Ивановна,
специальность 030302
«Клиническая психология»
заочное отделение
(с применением дистанционных технологий)
курс 5 ВО, группа 1

Проверил:
преподаватель
Смирнова Наталья Николаевна

.

Архангельск 2011

СОДЕРЖАНИЕ
Введение………………………………………………………… ………………..3

Теории страха З.Фрейда…………………………………………………….. 4
Теории страха в различных психологических концепциях……………….8
Современные теории страха………………………………………………..16

Заключение…………………………………………………… ………………….18
Список литературы………………………………… ……………………………19

Введение

Эмоции – постоянный спутник человека, оказывающим постоянное влияние на все его мысли и деятельность. Как часто факторы эмоциональной природы затрудняют установлению нормальных отношений между индивидом и группой.
Все мы постоянно испытываем различные эмоции: радость, грусть, печаль и т.д. К классу эмоций относятся также чувства, аффекты, страсти, стрессы. Эмоции помогают нам лучше понимать друг друга. Люди, принадлежащие к различным нациям, способны безошибочно воспринимать выражения человеческого лица. Это доказывает тот факт, что доказывает врожденный характер эмоций. Но, несмотря на то, что эмоции постоянно сопровождают нас по жизни, мало кто знает о том, почему в некоторый момент времени, мы реагирует так, а не иначе на то или другое событие.
Страх – это неприятное эмоциональное переживание, когда человек в той или иной степени осознает, что ему угрожает опасность.
Страх представлен не только благодаря возможности его объективации в телесных ощущениях, но и в силу его психологического обоснования.
Существует множество теорий страха, анализ которых и является целью нашей работы.

Теории страха З.Фрейда

Первая теория страха, разработанная З. Фрейдом, изложена в работе о неврозе страха в 1895 г. В данном варианте подобное специфическое переживание было названо им страхом перед влечением. Страх понимался как переживание, которое возникает от избытка сексуальных веществ, оказывающих токсическое воздействие в результате застоя. Это – превращение переизбытка бессознательной либидинозной энергии в страх.
Позже, во «Введении в психоанализ» он различает реальный страх и страх невротический. Первый возникает на вполне определенную угрозу и является нормальной реакцией организма, связанной с рефлексом самосохранения. «При анализе реального страха мы свели его к состоянию повышенного сенсорного внимания и моторного напряжения, которые мы называем готовностью к страху. Из нее развивается реакция страха» 1 . Невротический страх возникает не столько как следствие невостребованной сексуальной энергии, сколько как результат отделения либидо от вытесненной репрезентации, иными словами, «аффективный заряд, квант энергии, связанный с этим представлением, трансформируется в страх независимо от его качества в условиях нормального проявлении» 2 . Во «Введении в психоанализ» Фрейд описывает невротический страх, во-первых, как «свободную, неопределенную боязливость… как так называемый страх ожидания», во-вторых, как «страх, накрепко связанный с определенными содержаниями представлений в так называемых фобиях», в-третьих, «страх при истерии и других формах тяжелых неврозов» 3 .
В работе «Подавление, симптомы и страхи» (1920) Фрейд формулирует новые представления о чувстве страха. Эти представления получили название второй теории страха, в которой данный феномен выступает в качестве функции Я. Страх перед влечениями, явившийся главным понятием первой теории, в этой работе был назван автоматическим страхом, который противопоставлялся сигнальному страху, или сигналу тревоги (Angstsignal). Понятие сигнального страха выявляет новую функцию тревоги как побуждения к защите Я. Появление сигнала непосредственно не связано с экономическими факторами, т.е. не вызывается каждый раз как новое явление, а повторяет в виде эмоционального состояния уже существующий след, закрепленный в памяти. Он играет роль «мнесического символа».
Одним из объектов страха являются опасности, которые грозят индивиду извне, угрожают самосохранению организма (дикие животные, явления природы, разъяренный человек и проч.), а также события, которые могут вызвать неприятные ощущения, переживания (голод или жажда, насмешки, экзамен и проч.). При угрозах такого порядка у человека возникает чувство беспомощности и угнетения. Иногда это состояние напряженности и выдается за чувство страха.
Другим объектом страха может быть опасность наказания или отмщения, которые человек уже ранее переживал в похожих ситуациях. Такое переживание называется страхом перед Супер-эго, иными словами - это страх перед родителями, интернализированными в Сверх-Я в виде феномена совести. Чем больше стремление личности к получению удовольствия, тем сильнее проявляется данный вид страха. Сильное желание может быть удовлетворено с помощью замещающей деятельности путем сублимации.
Еще один объект страха – чужой человек или неизвестная ситуация. Этот вид страха возникает в связи с ощущением, что неизвестное сопровождается неприятными переживаниями, в первую очередь вызванными тем, что в новой ситуации велика вероятность оказаться во власти инстинктивных побуждений, не контролируемых со стороны Я. К страху перед неизвестным можно в какой-то степени отнести страх смерти и страх отделения. Впервые этот страх появляется у ребенка около восьми месяцев от рождения. Шпитц дал ему специальное название - "дичание", или "тревога восьмимесячных". Он называет его вторым этапом социализации, следующим за первым, которым является улыбка. Страх чужого человека и неизвестной ситуации у взрослого может проявляться в виде страхов чего-то нового, негативных переживаний, возникающих всякий раз, как только предстоит "шагнуть на новую ступень" (ситуация экзамена, выбор профессии, вступление в брак, решение родить ребенка, переход на новую работу, переезд, выход на пенсию и др.).
Страх утраты любви постоянно описывался Фрейдом начиная с его работ "Я и Оно" (1923). В первую очередь речь идет о страхе утраты матери, которая является для ребенка источником удовлетворения его самых разных потребностей - в самосохранении, в физическом комфорте, в кинематической подстройке, в привязанности, в цеплянии и проч. Тесная симбиотическая связь с матерью воспринимается младенцем как единое целое, в котором пока еще не выделяются отдельные фигуры - Я сам и моя мать. Ощущение симбиоза может переживаться как страх потери собственного Я в связи со страхом утраты матери. Страх утраты собственного Я называется экзистенциальным страхом, страхом уничтожения, потери собственной сущности.
Паранояльные страхи возникают вследствие проекции собственных агрессивных импульсов на другого человека и опасений, что он станет для нас угрожающей фигурой. Так, желание убивать и соответствующие страхи быть убитым нередко рассматриваются как связанные феномены: я боюсь быть убитым, поскольку сам испытываю подобное желание. Нередко в собственной агрессии усматривается скрытое желание отделения, сепарации.
Страх кастрации многими ассоциируется со страхами в области сексуальности. Однако это не совсем верно. Его можно связать с более широким понятием - страхом собственной неполноценности, вызванным чувством неполноценности. Это ощущение возникает тогда, когда человек оказывается не способным отделить свои успехи/неудачи, результаты своей деятельности от себя самого. Оно приводит к снижению самооценки, к актуализации экстринсивной мотивации (поведения, находящегося под контролем похвалы или упрека), к пассивности и депрессии.
Фрейд соотносил страх кастрации с фаллической стадией развития ребенка и формированием Эдипова комплекса. Он полагал, что чувства ребенка, возникающие в этот период жизни, обусловлены трехсторонними отношениями, в которых к родителю своего пола переживается чувство вражды, а к родителю противоположного пола - чувство любви. Страх кастрации возникает, во-первых, на основе констатации ребенком анатомической разницы между полами и, во-вторых, как следствие возникновения угрозы - реальной или фантазматической. Угрожающей фигурой выступает отец.
Справиться с ощущением неполноценности не всегда представляется возможным в силу нежелания человека достичь каких-либо результатов, которые помогут компенсировать это чувство. Если страх кастрации переносится на внешний объект, то возникают типичные фобии. Они представляют собой симптомы навязчивости. Фобия - определенный страх, но не того, что человек боится внешне. Например, за страхом экзамена стоит страх перед новой ступенью в развитии, эритрофобия (страх покраснеть) основана на неуверенности в самом себе, возможно, как истерический симптом этот страх скрывает бессознательные сексуальные желания и проч.

Теории страха в различных психологических концепциях

У. Мак-Дауголл предложил понимание страха как инстинкта. Особенность инстинкта страха, с точки зрения этого автора, в том, что ему соответствует такой тип инструментальной активности, как бегство.
У. Мак-Дауголл подчеркивал значение вторичных эмоций, возникающих в результате одновременного проявления или объединения нескольких базовых инстинктов. Например, проявляющимся одновременно базовым инстинктам бегства и любознательности соответствует вторичная эмоция, объединяющая страх и удивление. Позже в дифференциальной теории эмоций (К. Изард, С. Томкинс) было показано, что именно указанные эмоции плюс та, которую эти авторы обозначают как «интерес», наиболее выражены в ситуациях страха.
Теорию страха Мак-Дауголла характеризует представление о производных эмоциях – надежде, радости, беспокойстве, – не связанных с отдельными инстинктами, диспозициями. Из этого вытекает и понимание им возникновения сложных чувств в результате синтеза нескольких диспозиций и других психических образований. У. Мак-Дауголл считал, что главными являются чувства, связанные с Эго человека. Именно вокруг них формируются другие чувства, составляя ядро характера человека и обусловливая индивидуальные различия в поведении и - что для нас особенно важно – в склонности к переживанию определенных эмоций. Таким образом, в концепции У. Мак-Дауголла четко прослеживается различение базовых эмоциональных диспозиций, к которым относится и страх, и высшие чувства, представляющие собой синтез, возникающий на основе этих базовых образований, но не сводящийся к ним, и центрирующийся на чувствах, связанных с отношением к собственному Эго.
Рассмотрение страха как фундаментальной, врожденной эмоции наиболее ярко проявилось в работах основателя бихевиоризма Дж. Уотсона, который относил к числу таких первичных эмоций, помимо страха, также гнев и любовь. Проблема врожденности базовых эмоций и прежде всего страха, широко обсуждалась в психологической литературе на рубеже столетий, но отголоски этого спора явственны еще и сейчас. Согласно бихевиоральным взглядам, эмоции – специфический тип реакций, прежде всего висцеральных. Именно такое понимание легло в основу наблюдений Дж. Уотсона, позволивших ему сделать знаменитый вывод о том, что страх появляется с самого момента рождения. В качестве стимулов, вызывающих реакции типа страха у новорожденных, он рассматривал лишение опоры (на это же указывал в описании «рефлекса страха» в 1922 г. В. Штерн), шум, громкие звуки, а также прикосновения типа легкого толчка к ребенку во время засыпания или пробуждения. Однако в дальнейшем, считал Дж. Уотсон, доказывая это результатами специально организованных наблюдений, развитие страха осуществляется по линии расширения его объектов и происходит на основе условных рефлексов. Этой же точки зрения придерживались В. Штерн, Ж. Прейер и др.
«Концепция влечения» К.Л. Халла легла в основу работ по исследованию страха, относящихся и к социальной школе научения, являющейся попыткой синтеза научения и психоанализа, и к относящимся к другому крылу теории научения исследованиям Р. Спенс и Дж. Тейлор. Социальная школа научения придает и страху центральную роль в социализации индивида (О.Х. Маурер, Г. Мандлер, И.Г. Сарасон, СБ. Сарасон, Дж. Доллард, Н.Е. Миллер, В. Хартруп и др.). В основе этих взглядов лежит представление о том, что исходно нейтральные стимулы могут через подкрепление и научение становиться эмоциогенными и приобретать вызывающие страх свойства. В русле данного направления было установлено, что страх, относительно легко возникая, в дальнейшем приобретает качества очень стойкого образования, с большим трудом поддающийся переучиванию. Данный факт, на наш взгляд, имеет немалое значение для понимания природы этого явления. Существенное внимание в социальной теории научения, как и в психоанализе, отводится исследованию сигнальной функции страха. Так, по мнению О.Х. Маурера, «условный страх» наряду с другими предвосхищающими эмоциями (надеждой, разочарованием и облегчением) оказывает решающее влияние на выбор и, следовательно, на дальнейшее закрепление способов поведения. При этом основные (первичные) эмоции подкрепления – страх и надежда. Облегчение и разочарование вторичны, они представляют собой уменьшение основных эмоций: облегчение – страха, разочарование – надежды. Исходя из представлении о центральной роли эмоционального обуславливания в научении и о том, что эмоции вызывают тенденции к определенному поведению, действуя как мотив, О.Х. Маурер считал, что основная функция страха – сигнализирующая, она ведет к тому, что подкрепляются такие реакции, такие формы поведения, которые способствуют предотвращению переживания более интенсивного страха или уменьшают уже возникший страх.
Выдвигаемая в социальной теории научения модель закрепления и возрастания страха предполагает, что в опыте индивида – в аналогичных ситуациях или ситуациях по содержанию достаточно далеких, но сходных по значимости (например, ситуация экзаменов и объяснение в любви) – формируется определенный тип реакции, который способствует ослаблению страха. Часть таких реакций адекватны ситуации и могут способствовать успешности в достижении целей. Другие, актуализируя переживания некомпетентности, беспомощности, низкой самооценки, боязни осуждения и т. п., стимулируют реакцию избегания и потому препятствуют успешности. Поэтому возрастание социально-ситуационного страха ведет к конфликту этих двух типов реакций, которые, в свою очередь, вместе конкурируют с тенденцией к результативности, достижению цели. Все это приводит к возрастанию эмоциональной напряженности и соответственно - к отрицательным результатам, неизбежным следствием чего становится закрепление реакций страха и форм избегающего поведения.

Представители экзистенциальной психологии (Гуссерль, Сартр, Хайдеггер, Ясперс и другие) отводят страху роль основного проявления человеческой экзистенции (существование), наряду с заботой, решимостью, совестью, виной, любовью. Все эти проявления определяются через смерть – человек прозревает свою экзистенцию в пограничных состояниях (борьба, страдание, смерть). Постигая свою экзистенцию, человек обретает свободу, которая и есть выбор своей сущности.
Немаловажное место страх занимает и в гештальттерапии Ф. Перлза. Нормальный рост и развитие не обходятся без проблем, как показывают трудности достижения зрелости. По его мнению, страх является неизбежным спутником научения. Это следствие разрыва между настоящим и будущим. Теряя твердую опору настоящего и начиная заботиться о будущем, человек испытывает страх, например, страх перед публикой – когда начинается действие, возникает возбуждение, обеспечивающее успех. Позднее Перлз использует понятие «ужас», в качестве близкого по значению, но нетождественного понятию «страх»; ужас – это смутное, недифференцированное ощущению опасности, которое перерастает в страх, когда возникает объект, которому придется противостоять. Так же Перлз рассматривает страх в качестве одного из симптомов невроза, определяя его как невротический страх. Он проявляется в приступах страха, а при отсутствии внешних проявлений может выражаться в возбуждении, беспокойстве и затруднении дыхания. Физиологическими коррелятами возбуждения являются усиленный метаболизм, повышение частоты дыхания и сердечных сокращений. Если возбуждение тормозится или подавляется с помощью искусственного замедления дыхания, возникает нехватка кислорода, которая в свою очередь также ведет к затруднению дыхания. «В состоянии страха имеет место острый конфликт между потребностью дышать (преодолеть чувство удушья) и противодействующим ему самоконтролем. Страх есть возбуждение в сочетании с неадекватным поступлением кислорода. Невротическая личность тормозит или подавляет возбуждение, поэтому испытывает страх».
Стоит отметить, что Перлз даже определил один из уровней невроза как фобический, который связан с осознаванием фальшивого поведения и манипуляций. Когда человек представляет себе, какие последствия могут возникнуть, если он начнет вести себя искренно, его охватывает чувство страха. Человек боится быть тем, кем является.
В теории Джемса-Ланге страху также уделяется большое внимание. Страх рассматривался У. Джемсом как одна из трех сильнейших эмоций наряду с радостью и гневом. «Прогресс, наблюдаемый в постепенном развитии животного царства вплоть до человека» характеризуется главным образом «уменьшением числа случаев, в которых представляются истинные поводы для страха». По его мнению, в обыденной жизни человека его времени страх существовал лишь в форме напоминаний: «Ужасы земного существования могут для нас стать надписью на непонятном языке... такие ужасы рисуются нам в виде картины, которая могла бы украсить ковер на полу той комнаты, где мы так уютно расположились и откуда благодушно смотрим на окружающий мир»
Руководствуясь представлением о том, что «эмоция есть стремление к чувствованию, а страх - стремление к действиям при наличии известного объекта в окружающей обстановке» и одновременно пониманием того, что во многих случаях такое разграничение провести невозможно, а с научной точки зрения и не нужно, У. Джемс дает описание страха и в главе «Эмоции», и в главе «Инстинкты» своего знаменитого труда «Принципы психологии». Страх, по Джемсу, - неподдельный и онтогенетически ранний инстинкт человека. Джемс подробно анализирует «классические» объекты человеческого страха – шум, высота, змеи, пауки, странные люди и животные и т. п., отделяя при этом объекты, страх к которым вызван инстинктом, от тех, относительно которых достаточно трудно сказать, связана ли боязнь с инстинктом или с научени­ем. Особое внимание Джемс уделяет боязни одиночества, темноты и сверхъестественных явлений. Анализируя причины страха, Джемс, хотя и не без оговорок, солидаризировался с гипотезой о том, что некоторые формы страха (например, боязнь мертвецов, пауков, пещер), а также некоторые формы поведения при сильном испуге (такие как «замирание на месте» от ужаса) и ряде фобий (например, агорафобии) можно рассматривать как рудименты некогда полезных ин­стинктов.
Чрезвычайно интересно сделанное У. Джемсом описание мистического страха. Подобный страх он рассматривал как следствие особого соотношения идей о сверхъестественных силах и определенной реальной обстановки, а также как сочетание нескольких простейших видов страха: «Для получения мистического страха нужно сложение многих обычных элементов ужасного. Таковы одиночество, темнота, странные звуки, в особенности неприятного характера, неясные очертания каких-то фигур (или ясно очерченные страшные образы) и связанное с головокружением тревожное состояние ожидания». Особое значение Джемс придает такому элементу, как «осуществление привычного совершенно непредвиденным образом». В целом, говоря о теории страха Джемса, необходимо подчеркнуть три основных момента: во-первых, рассмотрение страха и как эмоции, и как инстинкта; во-вторых, оценка Джемсом страха как выполняющего приспособительную функцию лишь в очень ограниченных пределах, а в основном приносящего вред; в-третьих, выделение в качестве источников страха не только естественных, но и сверхъестественных явлений и объектов.

Современные теории страха

Профессор Ю. В. Щербатых предложил свою классификацию страхов.
Он разделяет все страхи на три группы:

биологические,
социальные,
экзистенциальные.

К первой группе относятся страхи, непосредственно связанные с угрозой жизни человеку, вторая представляет боязни и опасения за изменение своего социального статуса, третья группа страхов связана с самой сущностью человека, характерна для всех людей.
Исходя из этого принципа, страх пожара относится к первой категории, страх публичных выступлений – ко второй, а страх смерти – к третьей. Между тем имеются и промежуточные формы страха, стоящие на грани двух разделов. К ним, например, относится страх болезней. С одной стороны – болезнь имеет биологический характер (боль, повреждение, страдание), но с другой – социальную природу (выключение из нормальной деятельности, отрыв от коллектива, снижение доходов, увольнение с работы, бедность и т. д.). Поэтому данный страх находится на границе 1 и 2 группы страхов, страх глубины (при купании) – на границе 1 и 3 группы, страх потери близких – на границе 2 и 3 группы и т. д. На самом деле, в каждом страхе в той или иной мере присутствуют все три составляющие, но одна из них является доминирующей.
Человеку свойственно бояться опасных животных, ситуаций и явлений природы. Страх, возникающий по этому поводу, носит генетический или рефлекторный характер. В первом случае реакция на опасность записана на генетическом уровне, во втором (основанная на собственном негативном опыте) – записывается на уровне нервных клеток. В обоих случаях есть смысл проконтролировать полезность подобных реакций при помощи разума и логики. Возможно, что данные реакции утеряли свое полезное значение и лишь мешают человеку жить счастливо. Например, имеет смысл с осторожностью относиться к змеям, и глупо бояться пауков; можно вполне обоснованно побаиваться молний, но не грома, который не может причинить вреда. Если подобные страхи причиняют человеку неудобство, можно постараться перестроить свои рефлексы.
Страхи, возникающие в ситуациях, опасных для жизни и здоровья, носят охранительную функцию, и поэтому полезны. Страхи же перед медицинскими манипуляциями могут нанести вред здоровью, так как помешают человеку вовремя установить диагноз или провести лечение 4 .
В теории страха Ф. Римана речь идет о глубинных, малоосозноваемых страхах, тем не менее коренным образом влияющих на наше поведение и мироощущение. 5 .
Так же, как и К.Г. Юнг, Ф. Риман наблюдая за своими пациентами в клинике, сумел заметить и классифицировать определенные особенности характера и поведения, не случайные, а именно устойчивые свойства, которые ярко проявляются у пациентов психиатра, но присущи и здоровым людям. Поэтому Ф. Риман говорил о своей теории не только как о типологии отклонений, но и как о типологии нормальных здоровых людей.
Страхи есть у всех. Страх является неотделимой составляющей человеческого бытия, источником его глубинных мотивов. Всю историю человечества можно рассмотреть, как череду попыток обуздать, уменьшить и преодолеть страх. Но страх не только сковывает, он же бывает и мощным стимулом для достижений, для развития.
В тех случаях, когда человек не переходит границ нормальной адаптации, т.е. вписывается в общество, не нарушая своим поведением жизни других людей, эти типологические особенности у него проявляются как положительное свойство характера, «изюминка», выгодно отличающая личность в социуме и даже дающая ему определенные преимущества. Ведь все мы знаем, что наши недостатки – это лишь продолжение наших достоинств.
Фриц Риман выделил попарно четыре основные формы страха: шизоидный – депрессивный и истероидный – навязчивый.

Рис. 1 Основные формы страха по Ф. Риману
Нулевая точка отсчета – это состояние полного равновесия, когда «я принимаю себя и весь мир таким, какой он есть». В душе мир и гармония, в голове ясность, в глазах любовь, в речах мудрость, движения наполнены силой и смыслом. Это естественное состояние сознания считается идеальным, его трудно достичь, но к нему можно стремиться 6 .
Ю.Р. Вагиным, представителем тифоанализа представлена оригинальная концепция страха, как одного из механизмов системы хронификации жизни в рамках монистической теории влечений.
Среди положений тифоанализа, которые можно считать новыми и принципиальными для динамической теории, следует назвать отличные от традиционного понимание феноменов страха.
Страх наряду с болью, блокирующий фактор, встроенный ограничитель системы хронификации жизни, призванный локально усиливать напряжение в организме в целях ограничения стремления живой системы к смерти. Любой страх всегда прикрывает собой желание, чтобы произошло именно то, чего человек боится. То есть любой страх всегда прикрывает собой влечение к тому, что он собой прикрывает. С точки зрения тифоанализа, усиление страха всегда обусловлено двумя моментами: а) в окружающей действительности (в том числе собственном теле) обнаружены признаки, угрожающие дальнейшему существованию индивида; б) по ряду причин произошло усиление влечения к смерти и вторичное усиление страха как результат активизации системы хронификации жизни 7 .

Заключение

Таким образом, в психологии существует множество теорий страха. Можно выделить на наш взгляд две основные позиции: приобретение в процессе научения, относительно легко возникая, в дальнейшем приобретает качества очень стойкого образования, с большим трудом, поддающийся переучиванию (возможно как прямое следствие травматического фактора (З. Фрейд)); врожденное существование (т. е. возникновение в процессе филогенеза). На наш взгляд последний аспект наименее изучен, и заслуживает наибольшего внимания и более тщательного исследования

Список литературы

Айке Д. Страх. Концепции фрейдистского психоаналитического направления // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1. Зигмунд Фрейд: жизнь, работа, наследие. М.: ЗАО МГ Менеджмент, 1998. С. 520-531.
Вагин Ю.Р. Страх. Тифоаналитический подход. – Пермь: Изд-во ПОНИЦАА, 2005. – 112 с.
и т.д.................

Условием для появления беспокойства должна стать утеря объекта. Развитие малыша идет своим ходом, и его автономность от мамы увеличивается. Тут то и усиливается тревожность, например, сложно оставить игрушку. Это с легкостью перевоплощается в страх совести, а затем и в социальную боязнь. Конечный этап развития- страх смерти, самый сильный из всех. Фрейд распознавал детские страхи по двум разновидностям:

1. Естественный;
2. Патологический страх.

Патология определялась им не только усилением тревоги, но и в онтогенетическом возрастном сдвиге. Много естественных опасений в детском возрасте будут совершенно неестественными в подростковом возрасте. Также и для зрелого возраста будет не природной боязнь, которая природная для подростков и так далее. Австрийский психолог считал нормальными опаски маленьких крох от мрака, одиночества и чужих людей.

Психоанализ страха

Согласно психоанализу истоки страхов – это само рождение ребенка, в процессе которого и формируются стрессовые впечатления, воспринимающиеся, как смертельная опасность. На данный момент информация подтверждена на практике. Примером служит ситуация, когда затруднялась проходимость плода в родовых путях, такие дети страдали клаустрофобией намного чаще тех, кто легко проходил этот путь. Иным происхождением беспокойств считается отлучение ребенка от мамы и связь страха с сексуальной жизнью. Психику Фрейд делил на части:

1. «Оно» - бессознательное, неопознанное, инстинктивное;
2. «Я» - сознательные и рациональные мысли и чувства;
3. «Сверх Я» - социальность, совесть.

Страх может заместить любую из вышеперечисленных частей нашей психики.

Фрейд: детские страхи

Работу отца продолжила его дочь - Анна Фрейд, которая придерживалась психоаналитического отношения в своих изучениях. Ее идея основывалась на возрастных модификациях специфики тревог детей 6-7 лет. Малыши ограничиваются со своими природными стимулами в обход родительским наказаниям. Маленькие крохи, как их родители, ведут борьбу с инстинктами не по своей воле. Их внутреннее «Я» сражается с интуицией, и запреты влекут за собой сдерживание наказания, установленных взрослыми. Дети боятся окружающего их мира, потому как инстинкты ведут к угрызениям совести. Выходит, что в более зрелом детском возрасте, страхи отступают, так как уже во внешнем мире для них нет подпитки. Но им на смену приходит чувство вины, которое в борьбе удовольствия и реальности, переходит в состояние тревоги. Так и трансформируется одно чувство в другое с течением определенного времени.

Видео: «Детские страхи. Причины детских страхов. Что делать?»

Будьте здоровы, занимайтесь спортом и не болейте !!

В рамках третьей (структурной) теории психического аппарата главная роль в возникновении психических нарушений и расстройств отводится нарушениям функций Я. Сложная задача сохранения равновесия между противоречивыми требованиями Оно, СверхЯ и внешнего мира приводит к выработке специфических механизмов, среди которых центральное место занимает страх, а также различные способы зашиты от него. Именно в Я развивается способность реагировать страхом не только на ситуацию реальной опасности, но и на угрожающие обстоятельства, при которых травмы можно избежать.

Специфической формой страха является ощущение беспомощности, связанное с неконтролируемым ростом силы бессознательных желаний. В отличие от страха перед реальностью (термин, обозначающий переживание реальной опасности, внешней угрозы), данный страх часто переживается как чувство тревоги, не имеющей конкретного объекта, а связанной с Я целиком:

""Если человек не научился в достаточной мере управляться с инстинктивными побуждениями, или инстинктивный импульс не ограничен ситуативными обстоятельствами, или же вследствие невротического нарушения развития вообще не может быть отреагирован, то тогда накопившаяся энергия этого стремления может одолеть человека. Это ощущение превосходства импульса, перед которым человек чувствует

себя беспомощным, создает почву для появления страха. Инстинктивные побуждения могут угрожать поразному. Например, страх может быть связан с тем, что влечение стремится к безграничному удовлетворению и тем самым создает проблемы. Но и сам факт, что человек может утратить контроль над собой, вызывает очень неприятное ощущение, беспомощность, а в более тяжелых случаях - страх" .

Такой вид невротического страха довольно часто встречается в сновидениях, он может сопровождать анализ вытесненного и вызывать сильное сопротивление осознанию влечений. В своей работе "Зловещее" (1919) Фрейд относит к числу наиболее пугающих, жутких переживаний возвращение вытесненного, указывая, что символическим аналогом того, что должно было оставаться скрытым, но внезапно проявилось, являются кошмары, связанные с ожившими мертвецами, привидениями, духами и т.п. Основоположник психоанализа полагал, что "жуткое переживание имеет место, когда вытесненный инфантильный комплекс вновь оживляется неким впечатлением, или если снова подтверждаются преодоленные ранее примитивные представления" .

Совсем иначе выглядят и переживаются страхи, иррациональные, так сказать, по форме, а не по существу. Это страх перед вполне конкретными объектами или ситуациями, которые могут представлять реальную опасность (злые собаки, змеи, высокие скалы и пропасти), но в большинстве случаев сравнительно безобидны (жабы, пауки, старухицыганки и т.п.).

Одна из моих клиенток както пожаловалась на сильный страх перед змеями. Судя по рассказу, это была настоящая фобия - при виде похожих объектов или даже просто в разговоре о том, что они попадаются в самых неожиданных местах (на даче, за городом) девушка начинала кричать, а случайная встреча с безобидным ужом закончилась ужасающей истерикой. В беседе о причинах возникновения этого страха прояснилось большое ассоциативное поле, связанное с ним. Для клиентки змея символизировала только негативные моменты, а общая культурная семантика, связанная с вечной молодостью,

мудростью, целительными свойствами и другими позитивными характеристиками, отсутствовала напрочь.

Далее выяснилось, что понастоящему вытесненными были амбивалентные, двойственные аспекты змеиной природы, ассоциированные с могущественными, проницательными и потому опасными женскими фигурами. Сама же змея воспринималась как латентный, скрытый (в траве) фаллос, символизирующий основание бессознательного желания. Страх змей в качестве симптома заместил признание своей подвластности желанию Другого 21 . Вполне очевидно, что фобическая реакция предохраняла клиентку от соприкосновения с вытесненными аспектами собственной сексуальности, связанными с ипостасью фаллической женщины. Страх перед этой демонической фигурой был преобразован в фобию змей.

Ведущая роль, которая отводится страху в понимании того, как именно Я поддерживает равновесие в системе психики, обусловлена аффективной динамикой психоаналитической процедуры. Дело в том, что данная терапевтом интерпретация, сколь бы своевременной, верной и точной она ни была, далеко не всегда принимается клиентом. По мере развития методики и техник психоаналитической работы основным моментом последней становится не столько содержание интерпретаций, сколько их приемлемость, готовность пациента разделить и поддержать точку зрения терапевта. По своему смыслу принятие отлично от осознания (прежде всего тем, что это произвольный, а не спонтанный акт), а распознать его можно по эмоциональному потрясению, сопровождающему преобразование аффективного опыта в процессе терапии.

Специфической формой такого переживания является страх объективации результатов терапии, который встречается весьма часто. "Пишущие" психотерапевты и преподаватели сплошь и рядом сталкиваются с опасениями клиентов, что работа с ними будет представлена в качестве примера, клинической иллюстрации теории. Причем апелляция к повсеместно принятым формам соблюдения конфиденциальности ничего не меняет - "а вдруг ктонибудь догадается и меня всетаки узнают".

У одного из клиентов этот страх выразился в попытке запретить мне не то что публиковать, но даже описывать ход его терапии. В то же время он всякий раз напряженно разглядывал мой рабочий дневник, лежавший на столе во время сеансов, и както признался, что отдал бы многое за возможность его почитать. Когда в ответ я показала ему страницы, относящиеся к его собственному случаю, господин X. не смог даже понять, что там написано. Он согласился с интерпретацией, что природа его страха - не невротическое опасение того, что будет нарушена конфиденциальность, а, скорее, психотический страх "быть увиденным". Поскольку этот последний специфичен по отношению к проблемам гнаX., терапия которых была выдержана в русле структурного психоанализа, дальнейшее описание ее помещено в соответствующей главе. Здесь же я хотела акцентировать внимание на том, что понимание природы страха клиента помогло дальнейшему продвижению анализа.

В терапевтической практике открытое обсуждение страха, связанного с ходом терапии, указывает на преодоление сопротивления Я, способствует разблокированию психологических защит. В случаях, когда терапевтический анализ не двигается с места изза рационализирующих сопротивлений, которыми клиент встречает интерпретации, всегда полезно инициировать регрессию, сделав предметом беседы ранние детские страхи, страх смерти, страх новизны и любые другие формы страха, присутствовавшие в его жизни. Иногда клиент сам считает страх основой своих проблем, но чаще симптоматика страха становится фокусом терапии при анализе сновидений.

Материалы по психологии: Два самых мощных стремления человека – это стремление к созиданию и стремление к разрушению. Из стремления к созиданию возникают любовь, великодушие и щедрость, пылкое произведение потомства и радостное творчество. Напряжение,Отношения с людьми чаще всего служат источником психологических трудностей и проблем. Существует известная закономерность, связанная с ситуацией социальной неуспешности. Как правило, "сложные" в общении личности обычно жалуются на то, чтоМногие знакомы с картами сверхчувственного восприятия, или картами "СЧВ", которые имеются теперь в продаже и используются в качестве салонной игры. Это пакет из двадцати пяти карт с пятью различными рисункамиВ глубинной психологии трудно найти более интересное и любимое всеми - и терапевтами, и клиентами - занятие, нежели анализ сновидений. Толкование сновидений - не просто "царская дорога к бессознательному", это